Прохлады свежесть нежно по лицу –
Холодная рука единственной любимой.
У рыжей феи я давно в плену,
Бегущей памяти ее необходимый.

* * *

Я люблю, когда листья сухие
На сухом асфальте лежат,
Когда яркими разными звездами
В небе синем на ветках горят.

Я люблю, когда дождь по крышам
Барабанит свои стихи,
У окна их сидеть и слушать,
Как он шепчет: «Ни слова, молчи.

Черепица мое пианино,
А окно для меня контрабас.
Я спою о твоей любимой
Тихий блюз, как она, –
Нежный джаз».

* * *

Люби меня, пока хватает сил,
Пока не произносят горьких слов,
Сознание терзая кратким «был».
Люби меня! Чтоб нам успеть набыться,
Пока теплится в наших венах кровь.

* * *

Скрывают мойры, хитрые подружки,
Мой фатум от меня – над пропастью струну,
Что слышать силюсь сердцем самотужки –
Понять: куда-откуда для чего иду?..

Но все молчат. Лишь мило улыбаясь,
Мне подливают терпкого вина.
«Твой фатум здесь», – рукою обнимая,
Мне шепчет мойра, что уже хмельна.

И весело, приятно, безрассудно
Я погружаюсь в творчества похмелье,
Чтоб, канув в Лету, горю недоступный
Плевал на фатум, как вкусивший зелье:

«Что толку мне о неизбежном знать, –
Судьбу дано принять, но не понять».

* * *

Приняв судьбу, еще ее понять?
Оставим это слугам Аполлона.
Придумал он немало им законов, –
Стремлений их к порядку не унять.

А я порядок, сделав безрассудством –
Вином приятно-терпким, – пью из нежных уст.
Кружатся мысли в танце, покидает грусть, –
Я жив, и смерти, значит, не доступен.

Целуя мойру в губы, чем я не в раю?
Сцеляют душу страждущую словом
Мне девы, – в хмеле славные болтушки.
Трепещет сердце, уши слышат снова:
«Чтоб не упасть в тартар и обмануть судьбу,
Держись за нас и Диониса кружки!»

* * *

Был одинокий я, увы,
В своем желании бунтарском
Достичь граничной высоты,
И говорить лишь о прекрасном

Из сердца – тайной глубины, –
Ликуя духом, ярко, страстно,
Превозмогая грех вины.
Но не сложилось. Все напрасно.

Попавши в сети зрелых уст,
Судьбу вращаю я по кругу,
Одной рукой держу подругу,
Другой пишу, но лист мой пуст.